Как училась читать писательница Дина Сабитова
15 января 2014 6154

Дина Сабитова – автор любимых многими читателями книг «Цирк в шкатулке», «Где нет зимы» и «Три твоих имени», лауреат премии «Заветная мечта». Как она выбирала в детстве книги для чтения? Оказался ли этот опыт важным для ее «книжных» отношений с собственными детьми? Как она относится к возрастной маркировке книг?
Об этом вы узнаете из ее интервью «Папмамбуку».

– Дина, расскажите о своем детстве. Какие книги вы читали и как их выбирали?

– Читать я начала очень рано. У меня была старшая сестра, которая просто не знала, что двухлетнего ребенка научить читать нельзя. И она с двух лет стала учить меня, к трем –успешно научила, а в четыре года я уже была записана в библиотеку со своим собственным формуляром. До этого я приходила с сестрой, и она брала мне книги на свой читательский билет. Но однажды библиотекарь сказала: все равно девочка читает, так что давайте сделаем ей отдельный читательский билет, и это будет самый молодой читатель нашей библиотеки. Я была ужасно горда. К семи годам я была записана в три ближайшие городские библиотеки: детскую, школьную и мамину заводскую. И каждую неделю я таскала оттуда огромную авоську книг. Мне разрешали брать на свой абонемент штук семь-восемь, и я читала запоем. Я очень гордилась тем, что моя первая школьная учительница разрешила мне раз в два дня, когда все повторяют новую букву, приносить новую книгу. Вот тогда я прочитала «Неточку Незванову» Достоевского, «Робинзона Крузо» и еще целую кучу толстых книг из собраний сочинений, которые стояли у родителей на полке. Мои родители относятся к технической интеллигенции. Но мама – страстная пушкинистка, а папа очень любил читать исторический нон-фикшн. Так что книги в доме всегда были.

Помню, что в первом-втором классе я гордилась тем, что у меня были какие-то запредельные цифры по скорости чтения, – хотя, наверно, это совершенно не говорило об осмысленности этого чтения. В общем, все свободное время (поскольку интернета тогда еще не было, а мультики по телевизору показывали два раза в день) я читала, читала и читала. Все, что попадалось под руку, совершенно без разбора. Часто читала какой-то совершенно немыслимый советский мусор. Помню, классе в четвертом я много раз перечитывала трешовую по тем временам книгу «Совершеннолетние дети», о борьбе буковинских коммунистов. Много хороших книг досталось мне, как ни странно, из макулатуры. Так, в седьмом классе мне в руки попала книга без обложки, и я тогда была уверена, что никто ее никогда не читал. А недавно обнаружила целое сообщество в ЖЖ, посвященное ей. Эта моя любимая до сих пор детская книга – «Дорога уходит в даль» Александры Яковлевны Бруштейн.

Так что я – такая обычная читающая девочка из средней инженерной, негуманитарной семьи. Уже потом, в десятом классе, я вдруг поняла, что ничего другого делать не умею – только книжки читать. И подумала, что скорее всего имеет смысл поступать на филологический факультет.

– Получается, что вы сами в детстве читали литературу, рекомендованную для совершенно разных возрастов?

– Да. И меня страшно возмущало, что в пионерских лагерях, например, нам запрещали подходить к библиотечным полкам с книгами, предназначенными для других классов. Я была в четвертом классе, и там была полка «Книги для четвертого класса», а книги для седьмого класса мне брать запрещали. Это было непереносимо.

– И как вы сейчас относитесь к возрастной маркировке книг?

– В этом смысле я согласна с нашим патриархом детской литературы Григорием Остером, который как-то в интервью мне сказал, что единственным цензором для ребенка, в плане отбора книг, могут быть только родители и только до определенного возраста. Я сама первоначально отслеживала, какие книги попадают моим детям в руки. Но старшему сейчас 15 лет, и отследить уже достаточно сложно. То есть я считаю, что самый главный человек, который может и должен это отслеживать – родитель. Это его ребенок, и родитель имеет право растить себе единомышленника. Хочет ли он давать ребенку только православную литературу, например, или только литературу, лишенную тем насилия, жестокости, несправедливости. Это дело родителя, и он до определенного возраста имеет на это право. Ну а дальше… Меня часто спрашивают родители: дочка, 12 лет, нашла на полке, допустим, Мопассана и запоем читает уже третий том. Отбирать или как? Я всегда говорю, что если ребенок читает и если он не бросил эту книгу, значит, для него пришло время, значит, ему не рано. Иначе он эту книгу читать не стал бы.

Многие родители говорят, что когда они приходят в книжный магазин, у них разбегаются глаза и им очень нужны какие-то ориентиры, надписи на книгах: «12+», «6+». По их словам, это помогает им ориентироваться в том, за что браться. Но мне кажется, что это костыль для родителей, редко заходящих в книжный магазин. Если они не читают сами, почему же их беспокоит чтение их детей? Родители, которые сами являются квалифицированными читателями и в этой атмосфере растят своих детей, в общем-то, способны, пролистав книгу в течение 2–3 минут, примерно определиться, хотят они, чтобы эта книга была в руках у их ребенка, или не хотят. Подходит книга их детям или не подходит. Мне кажется, что все эти просьбы со стороны родителей: «Дайте нам ориентир», «Дайте нам подсказку», «Напишите прямо на обложке, можно ли это давать моему ребенку» – все это идет от того, что многие родители сами читать не очень любят, не очень хотят и мечтают передать эту ответственность на какие-то вышестоящие органы и, значит, снять ее с себя. А я повторюсь, что ответственность за детское чтение лежит только на родителях.

– Поделитесь, по каким критериям вы выбирали и выбираете книги для своих детей?

– Я старалась подсовывать детям книги, которые сама читала в детстве, но очень многие вещи не сработали совсем, и дети не стали читать то, что любила я. Ну, скорее всего потому, что я девочка, а у меня мальчики, и они полюбили совсем другие книги. Второе, на что я опиралась, – я очень любила читать своим детям вслух перед сном. Причем читала я им до солидного возраста и даже иногда читаю сейчас, когда младшему 10, а старшему 15 лет, но они с удовольствием слушают. И я обнаружила, что многие книги, которые мне до этого момента казались очень милыми, прекрасными, хорошими, в устное вечернее чтение никак не укладываются. А есть книги, которые, наоборот, словно специально для этого предназначены. Так что у меня отдельно была отложена стопочка книг, и я говорила: «Дети, я хочу, чтобы вы сами это не читали. Я мечтаю это вам прочитать своим голосом вечером». Так мы с ними читали «Рони, дочь разбойника» и «Карлсона», потому что мне очень хотелось самой озвучить эти книги. В общем, для нашего вечернего чтения я выбирала только то, что нравилось мне самой, то, что мне, как взрослому человеку, хотелось еще раз прочитать.

У старшего сына Сени была хорошая начальная школа, и там им давали хорошие списки внеклассного чтения. Какие-то книги он читал по программе. Так, я помню, что он очень долго и мучительно боролся с «Томом Сойером» и «Детьми капитана Гранта». Но у нас была договоренность. У нас дома есть такая поговорка: дай книге шанс. Я говорила: «Книга хорошая. Я тебе гарантирую. Но, возможно, она не зацепит тебя сразу с первых десяти страниц. Дай книге шанс. Прочитай 25%». Я ставила ему закладку на четверти книги (ну, я немного хитрила и ставила на трети) и говорила: «Дочитываешь до этой закладки, и, если тебе будет по-прежнему очень тяжело, скучно и неинтересно, ты книгу закрываешь и забываешь о ней, как о страшном сне». Как правило, книга действительно была хорошая, и после сотой страницы она уже цепляла, и сын дочитывал до конца. Но у него была возможность проскочить и не дочитывать. О книгах, которые нам не нужны, которые не по программе, я говорю: да, бросайте в любой момент, когда вам становится скучно.

– А как вы пришли к тому, чтобы самой стать писателем?

– Писать я начала достаточно поздно, уже сильно после 30-ти. Почему? Не знаю. Десять лет я преподавала в Казанском университете, была очень серьезная, называли меня все по имени и отчеству, и мне было совершенно не до писания детских книг. А потом, в 2002 году, я оказалась в Москве, у меня появились друзья из писательско-литературной среды, и как-то вся обстановка способствовала тому, что я осуществила свою давнюю мечту и начала писать сначала сказки, а потом не сказки. Говорят, что это признак графомана, но мне всегда нравился сам процесс написания книги.

Беседу вела Ника Максимова

Понравилось! 21
Дискуссия
Дискуссия еще не начата. Вы можете стать первым.