Захватывающие приключения очень хорошего немецкого мальчика
21 мая 2014 8369

Свою самую знаменитую детскую книгу – «Эмиль и сыщики» – Эрих Кестнер написал в 1929 году. Она переведена на 59 языков, ее несколько раз экранизировали. Но в истории этой книги есть еще один важный эпизод: в 1933 году она горела в нацистских кострах вместе с другими книгами, которые не соответствовали моральным представлениям гитлеровского режима.
Вряд ли в «Эмиле…» можно найти прямое противостояние фашизму. Но, по-видимому, невыносимым для нацистов был сам дух книг Кестнера, его видение человека и ребенка. Сегодня оказывается, что это видение абсолютно «современно», а мастерское повествование способно захватить современного маленького (да и взрослого) читателя и доставить ему настоящее удовольствие от чтения.

Маленький, но очень самостоятельный школьник Эмиль отправляется на каникулах из своего родного городка в Берлин, в гости к дяде, тете, кузине и бабушке. Отправляется один, без мамы. В дорогу он берет с собой чемодан, цветы для тети и деньги для бабушки, которые мама с трудом скопила. Во время поездки эти деньги у него пропадают. Их крадет, как понимает Эмиль, его попутчик по купе, господин Грундайс. Приехав в столицу, Эмиль попадает в ужасное положение. Но ему на помощь приходят берлинские мальчишки. Они начинают следить за «господином вором» и в конце концов ловят его с поличным на глазах у многих взрослых. Выясняется, что этот человек украл деньги не только у Эмиля. Он оказался еще и грабителем банка, которого давно разыскивала полиция. За помощь полиции в поимке преступника Эмиль получает премию, тысячу марок. На эти деньги он, во-первых, устраивает праздничный обед для своих берлинских друзей, а во-вторых, собирается купить маме электрическую сушилку (чтобы ей было легче выполнять работу парикмахера) и новую шубу. Ну, и себе что-нибудь…

Эта история чем-то напоминает гайдаровского «Тимура и его команду»: главной действующей силой повествования оказывается мальчишеская солидарность, общее усилие, коллективное преследование «врага» и коллективная победа над ним.

И это ‒ объединение детей во имя торжества справедливости, почти мгновенное создание «организации сыщиков» с четким распределением обязанностей, результативность общих действий – невероятно вдохновляет. Потребность испытать подобные чувства – причастность к чему-то общему и безусловно справедливому – характерна для большинства детей. Даже если они об этом и не подозревают. Но стоит открыться такой возможности, как она окрыляет, вдохновляет. Солидарность – великое дело.

Однако в повести Кестнера в отличие от «Тимура и его команды» нет и намека на «вождизм» ‒ главенствующую роль безупречного лидера, который оказывается на вершине «коллективной пирамиды». У Гайдара он единственный наделен преимуществом целостного видения ситуации, тогда как все остальные члены «организации» – лишь «винтики», их действия запускаются простым поворотом «руля», и они без вопросов приступают к выполнению своих функций, которые по своему разумению определяет «вождь». («Эмиль и сыщики», между прочим, была написана за четыре года до победы Гитлера на выборах. Может, в этом – в несоответствии духу времени – и был ее главный «изъян»?)

Иллюстрация Евгении Двоскиной к книге Эриха Кёстнера «Эмиль и сыщики»

Эмиль – не вождь. Он никого «за собой не ведет». Берлинские мальчишки откликаются на случившееся с ним несчастье. Но делают они это очень по-мальчишески. Они честно признаются, что их привлекает еще и детективный характер случившегося и возможность необычной активности: они нюхом чуют приключение – которое может быть опасным и требует от них некоторых жертв (им приходится отказаться от карманных денег, от привычного досуга, некоторые рискуют навлечь на себя неудовольствие родителей). «Группа сыщиков» – временное объединение, «под задачу». И роли в предстоящей им сыскной деятельности распределяются «по справедливости», самым естественным образом, в соответствии «с природной одаренностью» членов группы. Выражаясь языком психологов, в группе есть организационный лидер, есть интеллектуальный лидер – мальчишка по кличке «Профессор», который способный предложить тактику действий (до этого момента его интеллектуальный потенциал был явно невостребован в уличной жизни). Есть разведчики, есть «координатор», или «дежурный на телефоне».

Что касается самого Эмиля, то его можно считать эмоциональным лидером. По словам автора, он просто хороший мальчик. Хороший не в смысле «послушный», а в смысле «человек, с которым хочется иметь дело». И автор сообщает об этом с первых страниц: «Эмиль во всех отношениях был образцовый мальчик». Он хорошо учится. Он помогает своей маме по дому и по работе. Он не требует себе подарков. И он не врет. Никогда. Однако этот перечень безусловных достоинств отнюдь не превращает его в манекен для демонстрации добродетелей. С этой точки зрения Кестнер совершил почти невозможную для детской литературы вещь: он описал «живого» ребенка, создал образ, в реальность которого веришь абсолютно*. Но реальность Эмиля совсем иная, чем, к примеру, Тома Сойера. Эмиль привлекает не своими «проделками и проказами», не тем, как он «творит вокруг себя жизнь» и что «с ним не соскучишься», а своей невыдуманной, естественной человеческой позитивностью.

*Через четверть века Эрих Кестнер напишет автобиографическую книгу под названием «Когда я был маленьким», и станет ясно, что в «Эмиле…» содержится множество подробностей детской жизни самого Кестнера, а в образе главного героя повести очень много от автора.

Иллюстрация Евгении Двоскиной к книге Эриха Кёстнера «Эмиль и сыщики»Даже сложно вспомнить другого такого героя – реального, интересного и одновременно позитивного. Абсолютно хорошего – если не считать одного досадного проступка: как-то он вместе с товарищами отправился после уроков к статуе великого герцога, и они «нахлобучили на его лысую голову старую фетровую шляпу. А потом ребята уговорили Эмиля, потому что он рисовал лучше всех, взобраться на пьедестал и намалевать великому герцогу красный нос и черные усы». Из-за этого красного носа и черных усов Эмиля ужасно мучит совесть. Он даже готов к тому, что его арестуют, потому что нехорошо разрисовывать памятники. (Хотя что-то подсказывает читателю: герцог вполне заслужил этот самый красный нос.) Но это единственный «плохой поступок», о котором нам сообщается. В остальном, как уже было сказано, Эмиль «был образцовым мальчиком». «Но не подумайте, что он из той породы пай-мальчиков, которые ведут себя образцово из трусости, из жадности или из стариковской рассудительности. Он был образцовым потому, что хотел быть образцовым! Он принял такое решение, как принимают решение не ходить больше в кино и не есть конфет…»

Если поставить Эмиля рядом с Тимуром, то окажется, что при всей внешней схожести эти герои по духу противоположны друг другу. У Тимура – идеи. Тимур – плакатное изображение пионера, встроенного в общую систему «строительства коммунизма». А Эмиль решил быть образцовым, потому что «он просто любит свою маму и умер бы от стыда, если бы бил баклуши, когда она работает, не щадя себя, и экономит буквально каждый пфенниг». Вот так вот: «просто любит свою маму».

В основе поступков – простое чувство частного человека, маленького – но человека. И мне кажется, в глазах маленького читателя это объяснение выглядит очень веским и понятным. Эмиль любит маму. А мама любит Эмиля. То, что Эмиль – любимый ребенок, крайне важно не только для понимания его характера, но и для понимания всего повествования. Кестнер, по-видимому, полагает, что это и есть основа нравственного настроя его героя, способности Эмиля четко различать зло и добро.

Вот это – любовь к своей маме (причем любовь взаимная) как основа «хорошего поведения» и четкое различение добра и зла – делает книжку совершенно понятной уже ребенку пяти-шести лет. А восьми-девятилетний читатель будет легко захвачен ее повествовательным драйвом и приключенческим сюжетом с напряженным действием, детективными элементами, погонями…

Конец же истории наделен явными чертами сказочности. Все «устраивается»: вор пойман, героя увенчивают славой (кстати, персонаж-журналист, который пишет о мальчике, поймавшем вора, носит фамилию Кестнер) и одаривают, благодаря чему он получает возможность реализовать свои «заветные желания». И то, что эти желания оказываются такими прозаическими, совсем их не умаляет.

Иллюстрация Евгении Двоскиной к книге Эриха Кёстнера «Эмиль и сыщики»

Напротив, у читателя возникает чувство, похожее на эйфорию: можно ли желать лучшего, чем торжество справедливости?

***
Переиздание «Эмиля и сыщиков» недавно вышло в издательстве «Махаон». Эту книгу очень приятно держать в руках. Ее очень украшают выразительные иллюстрации Евгении Двоскиной. Перед художником стояла довольно сложная задача – нарисовать детей. Причем – много детей. А рисовать детей, как выясняется, гораздо труднее, чем сказочных персонажей. Здесь легко сбиться либо в карикатурность, либо в умильную слащавость. Детские образы, вышедшие из-под пера Евгении Двоскиной, получились живыми и динамичными. И они вполне соответствуют духу кестнеровской истории. Все дети на рисунках разные. Даже там, где нарисовано много персонажей, дети представлены не «толпой», не безликой «массовкой»: у каждого ребенка хорошо различимо лицо, причем со своим характерным, не похожим на других выражением.

Есть в книге и интересные дизайнерские находки. На одном книжном развороте, например, мы видим лишь множество пар ног. Так представлены мальчишки, решившие помогать Эмилю. Но каждая пара ног исчерпывающим образом характеризует своего хозяина.

Иллюстрация Евгении Двоскиной к книге Эриха Кёстнера «Эмиль и сыщики»

А еще в иллюстрациях Евгении Двоскиной лаконично и с меткой иронией передана берлинская атмосфера «того» времени: детали одежды, бытовые предметы, фрагменты улочек, панорама вокзала, даже позы людей и выражение человеческих лиц – все это выдержано в стиле «легкого ретро», отсылая к давно минувшим и потому ставшим сказочными временам.

Марина Аромштам

Понравилось! 17
Дискуссия
Дискуссия еще не начата. Вы можете стать первым.