Папмамбук

Юлия Кузнецова: «Все люди хотят быть хорошими. Просто каждый по-разному определяет для себя “хорошесть”…»

Юлия Кузнецова 7 июля 2020 3491

Есть писатели, по книгам которых можно судить об уровне современной литературы. Книги Юлии Кузнецовой ‒ именно такие.
Что для Юлии Кузнецовой означает «быть писателем»? Как она относится к своим книгам – как к «детям» или как к «литературным продуктам»? Что такое «сложная тема в детской литературе»? Об этом и о многом другом Юлия Кузнецова рассказала в беседе с журналистом «Папмамбука» Софьей Спарбер.

– Юля, что значит для вас быть писателем?

– Хороший вопрос, я над ним часто думаю. Пришла к выводу, что быть писателем – это писать что-то, от чего людям станет лучше, радостнее и легче жить, появится надежда. Я понимаю, что это не универсальное определение, потому что, конечно, есть писатели, которые, наоборот, описывают такие вещи, что хочется в лес убежать и не видеть эту жизнь, такая она тяжелая. И это тоже очень важная функция искусства – стращать людей, выбивать из колеи, показывать им, насколько все может быть сложно и плохо. Тут нет речи о том, что правильно или неправильно, просто это искусство так работает.

Но лично для меня быть писателем – это давать людям надежду. Поэтому я и пишу на сложные темы, они меня интересуют и интригуют. Моя первая книжка – про больницу, потом – про дом престарелых, потом – про тюрьму. После третьей я себя сдерживала, писала на «приличные» темы («Первая работа»), а тут мне опять сорвало крышу – и получился «Дневник волонтера». Но мне хочется, чтобы после прочтения моих книг людям стало легче дышать, чтобы они почувствовали, что любят своих домашних, друзей – просто ощущали любовь к миру. Это для меня очень важно.

Думаю, у меня не получится написать страшную книгу. Я и потребности в этом не чувствую.

Если же говорить о моей «личности писателя»…

У меня как будто несколько личностей. В первую очередь, я сейчас мама. По образования – филолог, закончила МГУ. Мне дали классическое, мощное, широкое образование. Работала преподавателем иностранных языков, а сейчас веду писательские курсы для детей и взрослых.

А «личность писателя» – она отдельно от всех этих моих личностей. Я думаю, «личность писателя» – это про ощущение, что ты как раз как будто бы человек с особенностями, какой-то гиперчувствительностью к миру. Так еще бывает с восприятием музыки.

Писатели – это люди, которым все время что-то слышится, чудится. Это со мной с самого детства, и с этой особенностью очень сложно жить. С одной стороны, она давала мне способность утекать от реальности в выдуманные миры, где меня никто не догонит. А с другой стороны, я могла видеть, слышать и чувствовать больше, чем нужно, особенно в подростковом возрасте – это была совершеннейшая катастрофа, мир падал на голову с оглушительной быстротой. Все подростки очень восприимчивы, а творческие подростки – они особенно болезненно воспринимают реальность. Ты понимаешь, что очень сильно чувствуешь людей вокруг, но не понимаешь, как управлять этими чувствами, тебя просто трясет, бросает из стороны в сторону от всего подряд. Все говорят: это мелочь, забудь. А ты не можешь – тебя просто трясет.

Я сейчас занимаюсь с подростками, творческими людьми, и вижу в них себя, им так же тяжело. Но они очень рады, что нашли друг друга. У меня в юности, к сожалению, не было своего творческого круга, людей, разделяющих мои переживания. Зато сейчас есть – это группа детских писателей, мы поддерживаем и понимаем друг друга. Туда входят Тамара Михеева, Нина Дашевская.

Писатель видит и чувствует глубоко, все переживает.

И последнее, наверное, про писателей: у них есть умение и возможность подбирать слова. Но этому как раз можно научиться. Обучение писательскому мастерству – это когда учишься подбирать точные слова для обозначения того, что чувствуешь, чтобы люди «на том конце» тебя правильно поняли. И этому, мне кажется, меня научила Анна Вацлавовна Годинер, человек, который посвятил свою жизнь литературе об особом детстве.

Она давала мне книги. И благодаря этим книгам я смогла написать «Жучка» так, чтобы мой больничный опыт восприняли правильно. Я нашла для этого правильный язык, слова. Из этих книг я получила, по сути, разрешение – понимание того, что говорить на такие темы можно и нужно. До этого у меня было что сказать, но я не знала, как сказать. А из этих книг поняла, что нужно говорить честно. Честно, точно, правдиво, искренне, давать надежду. Это простые правила. Все ‒ из книжек Анны Вацлавовны. У нее очень большой список, и все книги в нем отвечают этим параметрам. Они все такие.

Но главная книга, которая меня вдохновила на «Жучка» – это, конечно, «Изумрудная рыбка» Николая Назаркина. А еще «Принцы в изгнании» Марка Шрайбера. Эта книга меня потрясла: я не знала, что о детях с онкологией можно писать так легко и весело, с таким подъемом, но при этом осознавая всю серьезность ситуации. Такая очень тонкая грань. Смеяться над людьми нельзя, но и катастрофу из всего тоже нельзя делать. Юмор должен уравновешивать серьезность и болезненность ситуации. Как больные выживают в этих палатах? Они шутят и поддерживают друг друга.

У меня не было четкой цели соблюсти эту грань, но я, начитавшись, ощутила дух этой литературы.

Вот книги, которые стали для меня ориентирами в писательской работе: «Я умею прыгать через лужи» Алана Маршалла, «Болтушка» Морриса Глейцмана, «Белое на черном» Рубена Давида Гонсалеса Гальего.

oblozhky

Все они учат чему-то конкретному, но при этом все ‒ про честность.

Еще очень помогли книги, написанные родителями людей с особенностями и самими такими людьми. «Неутомимый наш ковчег» Светланы Бейлезон, например. Они дали мне ощущение, что очень важен маленький шаг. Что каждый маленький шаг – это надежда.

– Вы пишете на сложные темы. Не могли бы вы рассказать, как можно говорить о них с детьми. Какую роль при этом играет книга?

– У нас такая семья, где это легко может обсуждаться. Если говорить о том, откуда детям лучше узнавать о тяжелых и сложных вещах, то, с моей точки зрения, лучше всего об этом расскажут сами родители. Лучше них никто не объяснит – ни школа, ни сверстники. Тем более, сейчас такое поколение родителей растет, которое открыто общается со своими детьми на сложные темы. Старается, по крайней мере. Это важно. Мы учимся слышать и говорить с ребенком, читаем разные психологические книжки. Моя любимая – «Если с ребенком трудно» Людмилы Петрановской. Я считаю, что какая бы точка зрения у родителей ни была, ее стоит донести до ребенка. Потому что в детской системе координат родитель – самая важная фигура, всё меряется его оценками. Это уже в подростковом возрасте родители перестают быть полубогами, и можно злиться на них. А дети не злятся, даже если у них плохие отношения с родителями. Бывает, жалуются, что мама телефон отобрала, но все равно в сложной ситуации мамино мнение будет решающим. Именно от мамы ребенок наверняка узнает, как нужно действовать. Поэтому я за то, чтобы родители как можно больше объясняли ребенку свою точку зрения на все – будь то политика, религия, смерть, жизнь, болезнь, больница, особые люди – все что угодно. Хорошо, когда родители делятся с ребенком своим мировоззрением.

Что же касается книг, то это сложный вопрос. Лучше прочитать про смерть дедушки до того, как ты ее пережил, или после? Но жизнь такого выбора ‒ сначала прочитать или сначала пережить ‒ не предлагает. Так что, думаю, тут нужно действовать по запросу. Если ребенка остро заинтересовала какая-то тема – дать ему хороших книг на эту тему. Или бывает, наоборот: ребенок переживает сильную травму – скажем, смерть любимого человека, – и не хочет об этом читать, потому что ему слишком больно. Тогда, конечно, не нужно давать ему книги о смерти. Всегда нужно смотреть на ребенка.

В целом читать книги на сложные темы – дело хорошее. Если ребенку интересно – слава богу, пусть читает. Пусть через книги узнает мир, решения разных сложных проблем. Тем лучше ему будет.

Если же стоит вопрос о том, как пережить серьезную ситуацию, как поддержать ребенка – это я из своего опыта и опыта своих друзей говорю, – тут будут действовать все те же простые правила: честность, искренность и доверие, когда мы просто говорим ребенку о своих чувствах. Мы плачем – и говорим: я плачу, потому что ушел дедушка, я его очень любила и мне его очень не хватает. Тогда ребенок понимает, как выглядит грусть, как выглядит поддержка. Ребенок так учится жить. И, столкнувшись с такой ситуацией в следующий раз, он уже будет знать, как на нее реагировать, у него будет родительская модель поведения: что и как об этом можно говорить, чувством можно поделиться, друг друга можно поддержать. Думаю, самое главное – из-за страха расстроить ребенка не делать счастливое лицо, когда тебе плохо. Это пугает ребенка гораздо больше, чем сама трудность. Это больше свойственно нашим родителям, которые сейчас бабушки и дедушки. Они часто говорят: не будем о тяжелом, не будем о грустном, давайте веселиться. Они тоже имеют право на такое самоощущение – они справляются, как могут. Но я за то, чтобы ребенок видел искреннее и серьезное переживание родителей. Мои дети знают, что я могу быть разной, разное переживать. И сами могут. Я за то, чтобы все были честными и искренними.

Потому что если ты врешь, тебе нужно запоминать все то, что ты наврал. Гораздо проще быть честным.

Хотя и тут бывает сложно – иногда очень сложно честно признаться, что ты зря обидел ребенка, извиниться. Но мне кажется, мы все очень стараемся. Вообще я думаю, что все люди действуют из лучших побуждений, хотят быть хорошими. Просто каждый по-разному определяет для себя «хорошесть», поэтому возникают конфликты.

– Бывает, что вы не можете о чем-то рассказать своими словами и используете книгу как «переводчик»?

– Это хорошая идея. Например, я долго не понимала, зачем нужны книги про смерть. А потом подумала, что действительно, не у всех родителей есть возможность свободно общаться с детьми. Бывает, что у самих родителей слишком много страхов. Тогда им, возможно, гораздо легче будет все объяснить через книжки. Особенно через книжки-картинки.

Мне, например, очень сложно было детям что-то объяснить про войну. Потому что у меня от нее ощущение абсолютного ужаса, а почему так – не могу объяснить. Поэтому мы нашли книжки, где нарисован этот ужасный мир. И читали их вместе. Кстати, это вопрос про самостоятельное или совместное чтение. Я стараюсь читать книги на сложные темы вместе с детьми, чтобы мы могли это обсудить, находиться в одном поле. Книги – это мостик, такое совместное путешествие.

Хорошо еще, когда родители и дети вместе ведут дневники книжные – родитель записывает свои впечатления и ребенок записывает. А потом сравнивают результат. Это такая широкая дорога для обсуждения книг, глубже, чем просто «понравилось» или «не понравилось». Книга как повод поговорить с ребенком – это всегда очень здорово.

Беседу вела Софья Спарбер
Фото Николая Галкина

_______________________________________

Книги Юлии Кузнецовой: