– Борис, вы помните первые прочитанные вами в детстве книги?

– Первая книга, которая мне вспоминается, это «Незнайка». Я «Незнайку» люблю до сих пор и уже несколько раз писал о нем. («Незнайка в Москве»). Но все-таки эту книгу мне сначала прочитали вслух, и только потом я стал читать ее сам. А первая книга, прочитанная мною самостоятельно, это, наверное, «Чиполлино». Потом был сборник русских народных сказок. Там было несколько сказок, которые произвели на меня сильное впечатление – сказка про Серого волка и Ивана-царевича, например.

Еще мне запомнились сказки из какой-то другой книги, она называлась «Деревянный корабль», по-моему. Видимо, это был сборник сказок народов Европы, и там были истории, связанные с мистикой, с разными страшными чудесами.

‒ В этих книжках были картинки?

– Да, конечно. Это были старые книжки с очень хорошими картинками. Иллюстрации в основном были черно-белые, но их рисовали очень хорошие художники.

– Вы сразу начинали читать или сначала рассматривали картинки?

– Нет, в детстве картинки меня всегда раздражали, потому что они совершенно не соответствовали моему представлению о том, как это должно быть «на самом деле».

‒ А как эти книжки попадали вам в руки?

– Когда я был маленький, конечно, мама мне их давала. А потом я много книжек таскал из книжного шкафа, когда мы бывали в гостях у моей тетки, отцовской сестры тети Сильвы. У нее были в основном взрослые книжки. А сам этот книжный шкаф был огромный, до потолка, и в нем были старые очень издания, как мне тогда казалось – 30-50-х годов. Это было наследство моего деда, который собирал книги. Но у него не было никакой литературы из дореволюционных времен, да ее и опасно было дома держать. Так что это были именно советские издания. Но он всю жизнь аккуратно покупал собрания сочинений классиков, которые тогда выходили. И эта дедовская библиотека попала к тетке. И как-то молчаливо подразумевалось, что я могу брать оттуда все что угодно. Но я не знал, что мне выбрать. Каждый раз брал стремянку, забирался – а я был довольно маленький – забирался почти под потолок и смотрел на эти книги. И у меня каждый раз возникал какой-то конфликт сознания, потому что я не знал, что мне взять. Но благодаря этой библиотеке я, конечно, прочел много книжек: Жюля Верна, Луи Буссенара. И, кстати, в тех же романах Жюля Верна, Майн Рида, Буссенара было минимальное количество картинок, но они были такие очень правильные: с четкими фигурами людей, с какими-то образными сценами. И это было как раз то соотношение текста и картинок, которое мне нравилось. Когда ты читаешь, читаешь, и вдруг возникает какой-то мальчик. Один на сто страниц. Или какая-то сценка. Обильное иллюстрирование мне не нравилось.

– В каком классе это было?

– Мне было лет 10-12. А книга Буссенара «Капитан Сорви-голова», которую я перечитывал, мне кажется, больше пяти раз, произвела на меня огромное впечатление, вплоть до того, что я хотел убежать из дома на войну. Искал, на какую войну мне бежать, и т.д. Эта книжка отчасти историческая, потому что в ней изображается англо-бурская война, о которой мы вообще-то знаем не очень много. В книге рассказывается о том, как на стороне буров сражается вооруженный отряд, целиком состоящий из детей. То есть это такая отчасти гайдаровская темя. К тому же все это похоже на мой любимый фильм «Приключения неуловимых мстителей». В общем, все это как-то у меня сплелось в тему детей, сражающихся на войне. Как взрослый человек, я понимаю, что это тема глубоко неправильная для ребенка. Но в моем собственном детстве она как-то в меня запала, что называется.

Еще, я помню, у меня была книжка про историю оружия, там все – от луков и пращей до пистолетов и автоматов. Я ее очень любил. Для мальчика оружие – это было все. У нас было такое воспитание – фильмы про войну, военная мифология в школе. Вообще мальчиков это привлекает, игра в войну, я очень любил солдатиков. У меня было море этих солдатиков...

– Так как же вы все-таки выбирали из этого огромного числа книг те, что вы возьмете читать?

– По названиям. Например, я именно таким образом выбрал и прочел роман Николая Шпанова «Поджигатели». И картинка на форзаце мне понравилась. Я понял, что это книжка про шпионов. Вообще-то это был совершенно жуткий советский роман, неподъемный, в трех томах. Мама была в ужасе, что я ее читаю. Ведь таких книжек, посвященных борьбе с Западом, тогда было очень много... А детские приключенческие книги были как раз в большом дефиците. Их очень сложно было найти.

Но я, честно говоря, никогда не был книгоглотателем. Для меня каждая книжка была каким-то событием. Каждую я помнил. И когда я вырос, это тоже сказалось. Я читаю очень медленно, очень неохотно и очень долго разжевываю текст для себя. Так было и тогда на самом деле.

– Вы в детстве были записаны в библиотеку?

– Конечно. Я уже прочитал все, что было в нашем маленьком книжном шкафу, и периодически отправлялся в библиотеку. Но из-за того, что я читал очень долго, двухнедельный срок, на который выдавались книги в библиотеке, всегда заканчивался слишком быстро. Мне было жалко относить обратно непрочитанную книгу, например. И я знал, что когда я приду, меня опять будут ругать. Очень многие книги я возвращал с диким скандалом, под маминым нажимом, потому что она-то знала, что я должен их вернуть. А некоторые книги я просто терял. И через какое-то время меня исключали из этой библиотеки, не хотели уже разговаривать, пытались даже какой-то штраф с меня взять. Так что с библиотеками у меня были сложные отношения.
Но где-то лет в 14-15 я начал читать Гоголя и Чехова, и с этого момента, я считаю, судьба моя была решена.

Беседовала Юлия Шевелкина
Фото Тамары Корнильевой