«Интерактивность» – модное слово. Мы говорим, что нужно придать интерактивный характер музейному пространству и внедрить разные формы интерактивности в библиотеках. Мы даже в театральные спектакли пытаемся включать элементы интерактивности, побуждая зрителей не просто смотреть и слушать, но и принимать «активное участие», «вмешиваться» в действие. В сфере образования требование интерактивности возникает в связи с изменившимся представлением об обучении, о его методах. Раньше обучение было словесным. Теперь считается, что его нужно сделать действенным. Ребенок – не сосуд, который набивают знаниями по воле взрослых, а активный субъект, который в процессе обучения должен действовать – в том числе и руками, ногами, используя разные органы чувств. Это позволяет ему усвоить и «присвоить» больший объем информации, побуждает экспериментировать и проявлять инициативу.

Казалось бы, причем тут книга? Книга, ее содержание и форма, сам ее смысл заранее определен и предопределен: сиди и читай (лежи и читай).
Но и книга сегодня вынуждена подстраиваться под требование интерактивности. Возникают книги с подвижными частями, с кармашками и «секретиками», с раскладывающимися картами и вырезными фигурками в качестве приложений. В первую очередь, эта тенденция захватывает область научно-популярной литературы. И это понятно: научно-популярная книга стремится стать своего рода мини-музеем. И авторы, художники и дизайнеры «обустраивают» ее в соответствии с ведущими музейными трендами современности.

А что с книгой художественной?

Пока еще вопрос – имеет ли смысл «преобразовывать» ее в соответствии с принципом интерактивности. Понятно, что мы уже используем – и все более широко – интерактивные элементы в книгах для совсем маленьких детей. Мы считаем, что это – возможность «действовать» на странице – помогает удержать их внимание.

Но вектор развития ребенка все-таки направлен на то, чтобы внимание удерживалось не с помощью дополнительных средств, а с помощью эмоциональной включенности. Яркие образы, сюжетная напряженность, насыщенность языка – это и есть художественные средства управления вниманием, которыми наделена детская книга. И задача взрослых – включить в «работу» именно их. От необходимости «дергать за веревочку» на каждом развороте ребенок должен постепенно освободиться. Достаточно иллюстраций, рассматривать которые – тоже особое умение.

Однако художественная книга требует от читателя-слушателя переживания. А переживание – это не только то, что происходит «здесь и теперь». Это то, с чем ребенок потом еще некоторое время живет. Что он носит в себе. Что выплескивает прямо или косвенно в своих играх, рисунках, вопросах.
И если вопрос об интерактивности по отношению к художественным книгам стоит, то он связан именно с созданием некоторого пространства вокруг книги после ее прочтения. Это правильно – предложить ребенку разные способы выражения переживаний и своего отношения к прочитанному. Или даже форму, с помощью которой он еще раз вспомнит детали повествования.

И эту задачу во всей полноте решают создатели книги «По следам Буратино».

Что особенно ценно, так это вопрос, с которым они обращаются к своим читателям: «Ты уже прочел “Золотой ключик, или Приключения Буратино”? Тогда тебе будет интересно!»

Такое деликатное предложение, осторожный намек на то, что надо бы для начала книгу прочитать – перед тем как резать-клеить-красить. Потому что без этого – без «предварительного» чтения – интересно не будет. Нет никакой возможности выполнить предложенные задания. И ни фильм не спасет, ни мультик.

Авторы оказались хитрыми, и очень сильно привязали задание к тексту.

Только одно обстоятельство может затемнить эту правильную задумку. И связано оно с возрастной адресацией интерактивной книги. Она предназначена для детей 7-9 лет, что полностью соответствует характеру заданий: ребенок уже должен уметь выполнять арифметические действия в пределах двух десятков, должен уметь читать и писать – чтобы решать кроссворды и играть в «бродилки» (такие задания сопровождаются письменными инструкциями и комментариями). И еще должен обладать в достаточной мере развитым чувством юмора.

Чувство юмора – забавная вещь. Я помню, один папа убеждал меня, что его шестимесячный младенец обладает чувством юмора – мол, тот смеется, когда папа рассказывает что-то веселое. И еще он смеется, когда папа его щекочет. Безусловно, у детей довольно рано зарождается то, что мы называем юмором (правда, это не относится к шестимесячным младенцам). Как это происходит, прекрасно описано у Корнея Чуковского в «От двух до пяти» и связано с моментом становления речи и с первыми признаками сравнительного мышления. Ребенок уже знает, что кошка мяукает. Если ему сказать, что «свинки замяукали», то он засмеется: он уже способен «поймать» несоответствие.

Но как любая психическая функция, чувство юмора с возрастом развивается. И юмор девятилетнего ребенка сильно отличается от юмора двухлетки и даже пятилетки. К примеру, предложение стать профессором кукольных наук совершенно неприемлемо для пятилетки. Профессором кукольных наук, как мы помним, в «Золотом ключике» был Карабас Барабас. А дошкольник по определению еще не может «сочувствовать» отрицательным персонажам и не желает их изображать. Если, к примеру, мы поручаем маленькому ребенку отрицательную роль в спектакле, это очень вредно для него. Даже если он соглашается с нами, внутри него все должно сопротивляться, потому что дети этого возраста еще не умеют отделять себя от своего поведения, даже если это условное, театральное поведение. Этому им еще придется учиться.

А вот дети девяти, и тем более десяти-одиннадцати лет отрицательных персонажей изображают со вкусом и с превеликим удовольствием. Почему – отдельный вопрос. Иными словами, стать Карабасом Барабасом в результате успешного выполнения всех заданий – непривлекательная перспектива для маленького, но любопытная – для девятилетнего.

Однако тут мы сталкиваемся с уже наметившейся закономерностью: классика, которая раньше предназначалась для чтения детям в возрасте начальной школы, сегодня осваивается в гораздо более раннем возрасте. Как рассказывает исследователь литературы Мирон Петровский, в рукописи «Золотой ключик» имел подзаголовок «роман для детей и взрослых». И так оно и было в момент появления сказки – совершенно новаторской, неожиданной и небывалой для отечественной литературы. Поэтому поначалу ее читали читатели всех возрастов – как мы в семидесятых читали «Алису», «Винни-Пуха» и «Муми-троллей». Потом за сказкой утвердилось место в круге чтения детей начальной школы. И, например, на спектакль «Буратино» в театр Образцова в моем детстве пускали детей исключительно после пяти лет. Считалось, что более младшие могут испугаться Карабаса Барабаса. Однако я очень хорошо помню, что мне прочитали сказку в каком-то совсем уж раннем детстве, и я ее безумно любила (и потому мне было страшно обидно, что я в четыре года не могу увидеть обожаемую «настоящую» Мальвину в театре).

Если «Золотой ключик» и попадает в круг чтения современного ребенка, то гораздо раньше 7-9 лет – года в четыре, ну в пять лет. А в этом возрасте интерактивные задания «По следам Буратино» еще не доступны.

Выход, конечно, есть. Можно помахать перед ребенком книжкой с заданиями и предложить ему перечитать – самостоятельно – книгу. Или хотя бы положить ее перед собой и «ползать» по тексту в поисках подсказок для правильных ответов. Тоже хорошая штука.

А ориентироваться в тексте – где что нужно искать – с успехом помогут картинки. Правда, для этого необходимо умение их «читать».

Марина Аромштам