Сказочная повесть Михаила Раскатова «Пропавшая буква» – своеобразная вершина в ряду книжек по занимательной дидактике советского периода (другая вершина – «В стране невыученных уроков»).

Начинается она вполне традиционным образом – с описания неправильного, нехорошего поведения первоклассников, еще не усвоивших короткую формулу интеллигентской успешности того времени: «Будешь плохо учиться, станешь дворником». Учиться надо хорошо. Точнее – усердно, каким бы скучным ни казалось это занятие. Ведь учение – это путь в «страну разума». Главная улица волшебного города Буквограда так и называется – улица Разума, а самое «выдающееся» здание города – Дворец Усердия. В этом дворце живет девочка Люба, совмещающая в себе черты волшебницы и отличницы. Люба – воплощение морали, которую декларирует сказка. Но этот образ – всего лишь украшение, виньетка, в развитии сюжета он никакой роли не играет. И вообще морализм сказки не вызывает никакого раздражения, потому что его совершенно перевешивает сюжет и художественная сложность образов.

Сюжет захватывающий: здесь есть таинственные исчезновения, злой заговор, неизвестные до времени преступники; расследование, путешествие, опасности. Здесь есть потрясающие отрицательные персонажи: принцесса Лень, лентяи Ах и Ох, Кривпоч (антипод Почерка, а сам Почерк является руководителем буквенных сил добра) и конечно же буквоеды.

Буквоеды созданы по принципу буквально понятой метафоры. Слово это бытовало в разрешенной советским режимом критике: буквоедами называли бюрократов, чиновников, с нудным формализмом следующих всем правилам и предписаниям. У Михаила Раскатова буквоеды становятся в прямом смысле поедателями букв и, как следствие, разрушителями языка и разума. А поскольку буквы в сказке – это человечки (художник Евгений Медведев так их и нарисовал – как маленьких мальчиков и девочек), то буквоеды воспринимаются как людоеды.

Вот с этими злодеями и вступают в борьбу первоклассники. Само собой разумеется, что им в их борьбе требуется расшифровывать таинственные записи (а для этого нужно знать алфавит и порядковый номер каждой буквы в алфавите), писать протесты и вырезать буквы ножиком на ветке. Все – ради спасения погибающей буквы Ш. Чтобы справиться с этими задачами, мальчикам приходится тренироваться в написании трудной буквы. И это – по собственному желанию! Просто для того, чтобы внутри письма буква получилась такой же аккуратной, как и другие.

Сюжет развивается таким образом, что ценность «голого» ученического старания и прилежания вдруг подвергается сомнению. Оказывается, без желания учиться и без внутренней готовности к обучению (психологи сказали бы, без внутреннего мотива) старание и прилежание приводят к довольно плачевным результатам. Зеркальным отражением Саши и Алеши оказываются два юных племянника главного буквоеда по имени Пара Граф – мальчики Отсих и Досих. В их поведении принцип послушания доведен до предела. Отсих и Досих все делают именно так, как положено, как прописано в правилах, и никогда не возражают учителю. Думать они могут только о том, о чем положено в данный момент. Даже смеяться им можно в строго определенное время – во время просмотра кинокомедий. За малейшее отклонение от правил, за любые «несанкционированные желания» их жестоко наказывают.

Подлинное учение – если взглянуть на картинку, нарисованную автором, с высоты птичьего полета, – всегда связано с самостоятельным выбором, с самостоятельными решениями и даже с риском. Но это и интересно. Это и захватывает.

И вроде бы сюжет в конце концов снова выносит читателя к Дворцу Усердия, на парад букв – но читатель уже успел вкусить подлинного обучения, узнать, каково это – учиться «взаправду».

***

«Пропавшая буква» – книга, которую можно читать детям лет с пяти – то есть с того возраста, когда ребенок, во-первых, уже способен воспринимать сложные сказочные повести, и во-вторых, когда у него уже сформировался запрос на «страшные сказки». (Все-таки в этой сказочной повести довольно напряженный сюжет и много страшного.) Запрос на страшные сказки и фильмы, а также на страшные игрушки, в возрасте между пятью и восемью годами связан с новым витком в эмоциональном развитии дошкольника и первоклассника. Период дошкольного детства – это, с одной стороны, период развития и усложнения эмоций. С другой стороны, одним из главных итогов дошкольного периода является уже развившаяся способность ребенка управлять своими эмоциями – естественно, разные дети достигают в этом умении разной степени совершенства. Но все-таки ребенок уже не просто способен следовать слову «нельзя», но в некоторых случаях может и сам его себе сказать. Например, он пробует сказать себе «не бойся». Желание слушать и смотреть страшное – это своеобразный автотренинг эмоциональной устойчивости.

И «Пропавшая буква» очень для этого подходит. Несмотря на свою напряженную детективную составляющую, она строго следует всем принципам сказки: четко разграничивает плохое и хорошее; вектор развития характеров (если они развиваются) тоже направлен в сторону улучшения или полного преобразования плохого в хорошее; и, конечно, хорошие герои в конце одерживают полную победу. То есть автотренинг «на страшное» завершается благополучно и утверждает ребенка в том, что плохое в жизни имеет строго очерченные пределы – важное ощущение для жизни.

Хотя «Пропавшую букву» можно читать уже дошкольникам, она прекрасно подходит для самостоятельного чтения ребенку семи-восьми лет. Но дошкольник и младший школьник будут воспринимать ее по-разному.

Для дошкольника эта история станет продолжением образного обучения грамоте. Если вы, к примеру, начали знакомить детей с буквами при помощи «Али, Кляксича и буквы А» Токмаковой или «Букваренка» Юдина, то «Пропавшая буква» может с успехом завершить этот ряд. Образы букв и знаков настолько яркие, что ребенок воспринимет их как добрых знакомых.

Но у ребенка, который переживает или недавно пережил обучение письму, конечно, будет больше личных оснований отождествиться с главными героями «Пропавшей буквы». И для него чтение этой книги, возможно, станет своеобразным мотивационным стимулом узнавать новое – если это так похоже на приключение.

Марина Аромштам