– Лена, насколько эта книга созвучна вашим представлениям о жизни?

– Очень созвучна. Речь ведь идет о детях с особыми потребностями. И хотя слово «инклюзия» («включающее образование») в этой книге не употребляется, она именно об этом – о том, как можно и нужно учить особых детей. И о том, что дает инклюзия нам – так называемым людям «нормы», детям «нормы». А она открывает очень важные вещи: все дети «особые». И не всегда нужно разделять их на больных и здоровых. В общении с ребенком нужно исходить из его индивидуальных потребностей. Только тогда он будет по-настоящему развиваться. И в книге это очень ясно показано. Речь идет не только о девочке Минако, которую учительница, одна из главных героев книги, временно берет в свой первый класс, несмотря на неизбежные проблемы – у Минако официально стоит диагноз, и ей требуются специальные условия обучения. Но в этом первом классе обучаются дети рабочих мусоросжигательного завода. Все они живут в каком-то бараке и, с нашей точки зрения, относятся к «неблагополучному контингенту». Эти дети про некоторых учителей прямо говорят: мы для них – дурачки… То есть ситуация с Минако – предельно очевидная, но серьезные проблемы есть и у других детей. К каждому из них нужно искать подход.

И тут возникает совершенно иное, чем мы привыкли, представление о профессионализме учителя, педагога. Главное качество педагога, занятого в инклюзивном образовании (и в образовании вообще, мне кажется) – это умение понимать ребенка. Не стремление любыми путями подогнать его под имеющиеся стандартные требования, а умение действовать исходя из правильно понятных интересов ребенка, из детской мотивации. Японцы заговорили об этом еще в 70-х годах прошлого века! И как же мне обидно, что «там» все уже давно научились считать нормальным то, что нас еще пугает и кажется из ряда вон выходящим.

Подумать только, у них эта книга вышла в 1974 году! Они читали о детях мусоросжигательного завода – и считали, что это важно. Не могу не сказать: меня охватывает чувство профессиональной зависти.

– Значит ли это, что вы сразу захотели предложить эту книгу своим коллегам?

– Людям своего возраста – безусловно. Вот дождусь праздничных дней или каникул. Сама я в выходные проглотила полкниги одним махом. Но потом мне пришлось неделю ждать, чтобы вернуться к чтению. В будние дни читать совершенно не получалось – свободного времени у учителей сейчас практически нет. Это ужасно, конечно. И это одна из острых проблем современности. Сухомлинский писал о свободном времени педагога, что это для него важнейший источник, из которого он черпает силы и идеи. Но, надеюсь, эта книга дождется момента, когда на нее выстроится очередь.

– Вы сказали: «людям своего возраста». А вашим молодым коллегам эта книга может быть интересна? Ведь у вас в Центре работают и молодые специалисты – психологи, дефектологи.

– Вот тут я не уверена. Молодые, в большинстве своем, читают гораздо меньше. И если читают, то это, в основном, профессиональная литература, причем в основном практико-ориентированная. Короткие методички, где все разложено по полочкам: этот навык у ребенка вырабатывается вот так. При такой поведенческой реакции надо поступать так…

– То есть их интересует только узкопрофессиональное чтение?

– Да. И не все даже методичку целиком прочтут – только тот раздел или ту инструкцию, которая относится к конкретной проблеме. Им нужна информация. А художественный текст кажется им слишком медленным и избыточным, требующим какого-то лишнего напряжения.

– Я правильно понимаю, что мы говорим о психологах и дефектологах, которые призваны компенсировать у детей, в частности, дефекты эмоционального развития?

– Да. Но это не значит, что они плохие специалисты. Просто они устроены по-другому. Они выросли за компьютером. Это совсем другая культура. Эмоциональное они черпают из фильмов, из видеороликов – не из книг. В отличие от «взрослых», которые не воспринимают художественное чтение как работу и не стремятся пропускать «ненужные» страницы. У них, что называется, другой темп чтения. Конечно, бывают и исключения. Но в целом, мне кажется, дело обстоит так.

– А родительская аудитория?

– Вот родителям «особых» детей такие книги очень нужны. Они не воспринимают такое чтение как потерю времени. Это про них, про их детей. Можно даже сказать, что эта книга их понимает и разделяет их переживания.

У нас в Центре есть небольшая библиотека, в которой мы собираем книги, имеющие отношение к нашей жизни – такие как «Чудо», «Привет, давай поговорим!». И их читают все. «Чудо» я давала читать родителям, у детей которых проблемы, схожие с проблемами главного героя. Их диагноз «отпечатывается» на лице, деформирует их внешний облик. И родители очень тревожатся, как их ребенка будут принимать в социуме. У нас-то в Центре с этим проблем нет. Но нами мир не ограничивается. И мне кажется, очень важно, чтобы такие книги читали родители обычных детей, детей «нормы». Это важно для всех нас в целом, как для общества.

А для тех родителей, у которых на чтение по какой-то причине нет времени (или желания), мы на общих встречах рассказываем об этих книгах, пересказываем сюжеты, зачитываем отдельные фрагменты.

– Пересказываете родителям сюжеты книг?

– Да. Получается такой живой пример взаимодействия разных детей. И то, что эти истории происходят в других странах и их авторы получили за свои книги премии, потому что они были признаны социально значимыми, это все очень важно для людей. И, мне кажется, все это работает на то, чтобы через тридцать лет наше общество стало более терпимым…

Беседу вела Марина Аромштам

______________________________

Кэндзиро Хайтани
«Взгляд кролика»
Художник Томоко Хасегава
Перевод с японского Елены Байбиковой
Издательство «Самокат», 2017

Еще об этой книге можно прочитать в статье «Спасибо, что вы есть…»: две книги, изменившие школу